Эта сумма составляет 1/14 всего консолидированного бюджета страны. Чиновник признал, что ситуация в сфере госзакупок критическая, а с гособоронзаказом «просто беда». По сути дела, г-н Степашин не сказал ничего такого, о чем бы в последние годы не говорили общественные организации, – система госзаказа будто специально выстроена для хищений бюджетных средств. В отличие от руководства страны эксперты уверены, что точечными посадками ситуацию не исправить.
Вчера Военная прокуратура Центрального военного округа заявила об очередных нарушениях при закупках для исполнения гособоронзаказа. Начальник военного представительства Минобороны, аккредитованный на «Усть-Катавском вагоностроительном заводе», подозревается в том, что он подписал документы о приемке блоков для ракетных двигателей, зная о том, что работы по изготовлению агрегатов на самом деле не проводились. Завод получил оплату за товар, которого нет, а блоки для ракетных двигателей были изготовлены в кустарных условиях и не соответствовали необходимым характеристикам, что выяснилось в ходе испытаний. Ущерб государству при этой сделке оценивается в 4,3 млн. руб. Подобные нестыковки в сфере госзакупок происходят регулярно, однако власти признали их наличие лишь в прошлом месяце, открыв широкой общественности названия компаний («Оборонсервис», «Российские космические системы») и имена чиновников (Евгения Васильева, Екатерина Сметанова, Александр Елькин, Роман Панов), которых подозревают в махинациях на миллиарды рублей. При этом видные государственные деятели, такие, как руководитель администрации президента Сергей Иванов, заявили, что уже несколько лет знали о нарушениях, но до поры не предпринимали никаких шагов по пресечению деятельности казнокрадов.
В нарушениях при осуществлении госзакупок можно уличить практически любое ведомство, начиная от государственного вуза и заканчивая ФСБ, утверждают эксперты. По закону чиновники не обязаны отчитываться о необходимости закупок, и если они хотят приобрести в кабинет мебель из баобаба, никто не может запретить им сделать это. Так, буквально на прошлой неделе Горный университет Санкт-Петербурга разместил заказ на кровати из новозеландской сосны, которая в России не произрастает. Стоимость одного ложа – 110,4 тыс. руб., при этом учебному заведению требуется почти 1300 кроватей. Цели, для которых потребовалось такое количество спальных мест, руководство университета не разъясняет.
Общественники всячески пытаются бороться с любовью наших чиновников роскошно жить за счет налогоплательщиков. На прошлой неделе управление ФАС по Санкт-Петербургу признало обоснованной жалобу лидера партии «Яблока» Сергея Митрохина на закупку автомобиля Range Rover стоимостью более 5 млн. руб. для БКЗ «Октябрьский». Заявку на авто в максимально комфортной комплектации за счет регионального бюджета сотрудникам «Октябрьского» предложено переработать. Однако некоторые ведомства, даже имея похожие предписания ФАС, просто игнорируют их и снова заказывают то, что собирались.
По словам координатора проекта «РосПил» Константина Калмыкова, любое ведомство может себе позволить не обращать внимания на негодование общества, потому что знает, что суд в этом споре будет на стороне властной структуры. «У нас были особенные проблемы с Минрегионом, потому что мы расследовали одну их закупку и нашли там достаточно грубые нарушения, – поделился с «НИ» Константин Калмыков. – Мы обратились в ФАС, он признал жалобу обоснованной и выдал предписание. Минрегион предписание не исполнил и, просто его игнорируя, заключил госконтракт. ФАС в суд не обращалась, мы до сих пор находимся в переписке с правоохранительными органами по этому поводу, но дело не возбуждено. Если мы как организация сами пойдем в суд, нам откажут, так как наши права не нарушены. Право подать в суд имеет, например, Антимонопольная служба, но она им не всегда пользуется. Вероятно, боится проиграть». По словам координатора «РосПила», в законопроект о Федеральной контрактной системе (ФКС), который сейчас находится на рассмотрении Госдумы, внесена поправка, согласно которой общественные объединения получат право обращаться в суд в защиту неопределенного круга лиц.
К сожалению, ни один контролирующий орган не дает статистики по ведомствам, которые чаще всего нарушают закон о госзакупках. Неофициально же считается, что самая проблемная для контроля, но перспективная для казнокрадов сфера – строительство. И не только потому, что здесь крутятся самые большие деньги. Просто именно при строительстве можно найти огромное количество механизмов, которые позволяют «сэкономить». Заложив в проект один материал для возведения дома или строительства дороги, закупить можно намного более дешевый продукт, разница делится между участниками сделки. Хороший пример – недавнее разоблачение хищений при подготовке к саммиту АТЭС. По версии следствия, сотрудники Минрегиона, отвечавшие за эту работу, присвоили себе более 90 млн. руб. бюджетных средств, которые должны были быть потрачены на строительство инфраструктурных объектов.
На втором месте по утеканию средств находится сфера IT. Это тоже легко объяснимо, поскольку оценить масштабность работ по созданию и поддержанию нормальной работы информационных систем довольно сложно из-за отсутствия методики. К тому же эти системы можно сколько угодно дорабатывать и подстраивать под конкретное ведомство. Надо сказать, что разработка порталов – очень часто встречающаяся госзакупка, причем стоимость этих заказов обычно исчисляется десятками млн. рублей.
Третье место в антирейтинге по уровню хищения бюджетных средств эксперты отводят «оборонке». Отметим, что еще в феврале этого года специалисты Высшей школы экономики Алексей Балашов и Тимур Имамов исследовали реформу тыловых служб армии и пришли к заключению, что «вывод из состава Минобороны предприятий и учреждений, осуществляющих хозяйственное обслуживание армии, и передача им же на аутсорсинг функций тылового обеспечения создают условия для воровства». Кроме того, преобразования полностью лишили военных контроля над сервисными подразделениями. В качестве примера экономисты привели случай с капитальным ремонтом истребителя Су-27, стоимость которого на авиаремонтных предприятиях министерства составляла 17 млн. руб., а после передачи на аутсорсинг ОАО «Авиаремонт» – уже 200 млн. руб.
Для того чтобы осуществить мошенническую схему, некоему ведомству необходимо сделать так, чтобы конкурс на исполнение заказа выиграла определенная компания. Поэтому придумываются различные схемы ограничения конкуренции. Это может быть недостаточно подробное техзадание, намеренное написание наименования заказа с ошибками, которое не будет находиться по поиску сайта госзакупок или, например, требование той или иной труднодоступной лицензии, необходимость которой даже не всегда возможно объяснить. Зампред комитета Госдумы по экономической политике Михаил Емельянов, в свою очередь, обращает внимание, что при проведении госзакупок все больше применяется практика заказа у единственного поставщика, на которого приходится до 60% закупок дорогих товаров. Для этого конкурсные условия формулируются таким образом, что купить можно только конкретный товар конкретного производителя, хотя фирма напрямую и не называется.
Махинации в госзакупках можно найти и при проведении социальных проектов, при закупках медикаментов и медоборудования. Здесь сотрудники учреждений также проявляют личную заинтересованность, а не руководствуются реальными нуждами. Председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов напомнил «НИ» историю, произошедшую пару лет назад, когда в Ленинградской области учреждение для лечения психически нездоровых людей при крайне низкой финансовой норме содержания пациентов стало закупать дорогие меховые шапки. «Оказалось, что родственник руководителя этого учреждения имеет маленькую фабрику, и они решили в кризис заработать, – рассказал Кирилл Кабанов. – Мотивация директора, когда он объяснял назначение шапок, была примерно следующая: «они же тоже хотят выехать нарядными, когда мы их возим на утренник». При этом больным, условно говоря, положено всего три пары носков в год».
По мнению экспертов, помочь снизить количество мошеннических контрактов могли бы общественники. Но им необходимо дать определенные полномочия. «Есть такое понятие, как «общественная антикоррупционная экспертиза», – констатировал «НИ» председатель Центра противодействия коррупции в органах государственной власти Виктор Костромин. – Есть бюджет, который принимает депутатский корпус, распределяя деньги по статьям. В этих постановлениях всегда есть «дыра», которую можно использовать. Допустим, мы сделали общественную экспертизу, уведомили законодателей о несоответствиях, и прокуратура должна опротестовывать их действия. Но сейчас это необязательно к исполнению, поэтому всем «по барабану» эта общественная экспертиза. А если бы это было обязательно к исполнению, то стало бы намного тяжелее «грамотно» выводить деньги из бюджета».
Широко обсуждаемый экспертами и общественностью переход на Федеральную контрактную систему, который должен обеспечить прозрачность и дать дополнительные возможности для контроля, конечно, имеет много плюсов. При ФКС контролироваться и обосновываться в открытом пространстве будет каждый шаг заказчика. Графики заказов будут публиковаться за три года до закупки с указанием количества и качества необходимых товаров и услуг. Поэтому обсуждение конкурентным бизнес-сообществом станет возможным задолго до начала закупки. «Превентивные меры воздействия в ФКС предусмотрены значительно большие, чем в действующем Федеральном законе №94, который фактически был настроен на то, чтобы схватить всех «после того, как», – заявила «НИ» директор Института по ресурсному обеспечению управления закупками и продажами для государственных и муниципальных нужд им. Соловьева при Высшей школе экономики Ирина Кузнецова. – Контролирующих органов, которые обязаны отслеживать эти закупки, в стране достаточно много. Это в том числе и Счетная палата. Другое дело, что закрытые закупки не контролируются обществом. В связи с принятием ФКС и изменением формата обсуждения ситуация должна измениться. ФКС настроена на то, чтобы предотвратить нарушения».
Однако, по словам эксперта, есть проблема, которая связана с тем, что в том, что касается способов размещения заказа, практически ничего не изменится. Сейчас 90% закупок проводится с помощью электронного аукциона, где часто имеет место сговор поставщиков. «Раз не меняется сам формат торгов, скорее всего, какие-то коррупционные риски останутся при осуществлении закупок в будущем», – уверена Ирина Кузнецова.
Депутат Михаил Емельянов полагает, что проблема с воровством при госзакупках имеет настолько глубокие корни, что никакой ФКС ее не искоренить. «Нужно устранить глубинные причины коррупции, которые есть в обществе, – считает парламентарий. – Это ограниченная политическая конкуренция, несвобода СМИ, огромное социальное неравенство, экономическая неэффективность, огромный размер госсектора. Если мы не будем заниматься этими проблемами, то чисто локальными акциями мы проблему не решим. Нужно другое правительство, другая экономическая политика, другие решения, другой комплекс законов».