Осенью 2000 года кассационная коллегия Верховного суда рассмотрела жалобу на приговор в отношении бывших милиционеров И.Москвичева и В. Кислицина, осужденных ВС Республики Марий Эл по статьям 105 (Покушение на убийство) и 222 (Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств) к восьми и шести годам лишения свободы соответственно. Высшая инстанция согласилась с доводами московского адвоката Юрия Костанова, назначенного представлять законные интересы этапированных из Йошкар-Олы осужденных, что при расследовании уголовного дела был допущен целый ряд существенных процессуальных нарушений, и направила его в республиканский суд на новое рассмотрение в первой инстанции. Ходатайство защиты об изменении Москвичеву и Кислицину меры пресечения ВС оставил без удовлетворения, они были возвращены в следственный изолятор Йошкар-Олы под стражей.
Получи, Крячок, гранату!
Москвичев и Кислицин, уволившись из органов внутренних дел, работали охранниками на предприятии. Во время одного из дежурств у них произошел конфликт с сотрудником предприятия С. Крячком, который вместе с сослуживицей Б-ной пытался после окончания рабочего дня попасть в помещение, уже взятое под охрану. После того, как настойчивый визитер сорвал замок на входной двери, Кислицин запер парочку снаружи и вызвал милицию. Однако Крячок сумел выбраться из окна, освободить свою спутницу и скрыться до приезда наряда, успев посулить неуступчивым охранникам разобраться с ними.
На следующий вечер в дверь квартиры Крячка раздался звонок. Как он позже объяснял прибывшим на место происшествия сотрудникам милиции, двое мужчин через порог бросили в открытую им дверь гранаты и побежали вниз по лестнице. При этом произошло почти невероятное: Крячок и гостивший у него приятель от взрывов не пострадали. Хозяин квартиры в ходе опроса заявил, что злоумышленников он раньше никогда не встречал, сказать, кто мог быть заинтересованным в покушении на его жизнь, он не может. Он также рассказал, что успел до взрыва рассмотреть одну из гранат «яйцевидной формы и со швом по окружности».
В поле зрения сотрудников милиции неожиданно попала и Б-на, которая приехала к сослуживцу на квартиру сразу же после его телефонного звонка о случившемся. От нее милиционеры узнали о произошедшем накануне конфликте между Крячком и охранниками предприятия. Это решило судьбу Москвичева и Кислицина: ночью они были задержаны по статье 122 УПК РСФСР (Задержание подозреваемого в совершении преступления) и доставлены в милицию.
Потерпевшему меняют статус
Эхо взрывов боевых гранат в жилом доме дошло по цепочке докладов до МВД республики, и раскрытие преступления взял под личный контроль заместитель министра. После полуночи в его кабинете для «мозгового штурма» были собраны руководители уголовного розыска республики, регионального управления по борьбе с организованной преступностью и других «профильных» управлений. Было принято решение разрабатывать в качестве основной «наиболее перспективную версию» о том, что покушение на убийство совершили в результате «возникших неприязненных отношений» охранники.
Дальнейшие действия правоохранительных органов по сбору доказательств виновности подозреваемых сосредоточились на том, чтобы добиться от потерпевшего прямого указания на Москвичева и Кислицина, а от них, в свою очередь, получить признательные показания. С этой целью Крячок на основании статьи 122 УПК РСФСР также был задержан как подозреваемый в совершении преступления — незаконном приобретении и хранении оружия, и помещен в изолятор временного содержания. Такая резкая смена статуса – от потерпевшего к подозреваемому — закончилась тем, что Крячок, «вспомнил»: гранаты бросили Москвичев и Кислицин.
Как только Крячок дал желаемые следствию показания, его освободили из-под стражи. А бывшие милиционеры вскоре после этого признали себя виновными: сначала это сделал Кислицин, а вслед за ним и Москвичев, которому предъявили показания коллеги, где фигурировало его им, как участника покушения.
Доводы обвинения показались суду более убедительными, чем резоны защиты
Однако после направления дела по подследственности в прокуратуру Крячок, Москвичев и Кислицин отказались от своих показаний и больше их не меняли.
Так, Крячок заявил, что назвал фамилии охранников после угрозы возбудить в его отношении уголовное дело по статье 222 УК. Кислицин в свою очередь утверждал, что дал признательные показания после того, как его избили в милиции рукояткой пистолета по голове. А Москвичев ссылался на угрозу перевода его в камеру с рецидивистами, которых он ранее как работник милиции привлекал к ответственности. Кроме того, охранники в один голос повторяли, что за «сговорчивость» им посулили обвинение по более «мягкой» 119-й статье УК (Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы).
В судебном заседании подсудимые виновными себя также не признали, а потерпевший подтвердил, что преступление совершенно незнакомыми ему лицами. Гособвинитель же убеждал суд, что после временного задержания Кислицин и Москвичев признали свою вину добровольно, а Крячок без какого-либо принуждения изобличил их. Кроме того, их виновность подтверждается результатами осмотра места преступления и заключением экспертизы. В то же время допрошенные судом работники милиции категорически отрицали, что показания задержанных получены путем насилия или поблажек. А свидетель обвинения, представитель МВД республики, показал, что подсудимые были задержаны на основе оперативных данных, однако перед судом информация не была легализована.
Доводы обвинения показались суду предпочтительней резонов защиты о том, что у Москвичева и Кислицина не было мотивов для покушения на Крячка, представленные доказательства получены с нарушениями законности, а алиби подсудимых безосновательно отвергнуты.
Новое рассмотрение: стороны остались при своем
Новое рассмотрение уголовного дела Москвичева и Кислицина в республиканском суде проходило по ходатайству подсудимых с участием присяжных заседателей.
Прокуратура, в сущности, представила коллегии присяжных «кальку» прежнего обвинительного заключения, основанного на признании подсудимыми вины в ходе предварительного расследования, результатах осмотра места преступления и выводах экспертизы, и просила признать подсудимых виновными. В свою очередь адвокат Костанов заявил, что протоколом осмотра следов пребывания подсудимых на месте преступления — отпечатков пальцев, следов обуви не зафиксировано, в документе даже нет их фамилий. Данный протокол — доказательство события преступления, но не виновности подсудимых, подчеркнул адвокат. В настоящем деле нет ни одного доказательства, полученного в соответствии с требованиями закона, которое изобличало бы подсудимых, продолжил он. Таким образом, нарушена часть 3 статьи 69 УПК РСФСР, запрещающая в качестве доказательств использовать сведения, полученные с нарушением закона.
Далее защита сосредоточилась на анализе процессуальных нарушений, допущенных в ходе расследования, в том числе — нарушении статьи 122 УПК РСФСР, регламентировавшей задержание подозреваемых в совершении преступления. Согласно ей, оно допустимо, если лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения, либо если очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо укажут на него. Следователь милиции Б. пытался убедить суд, что основанием для задержания Москвичева и Кислицина послужило то, что они были опознаны потерпевшим. Но на тот момент, когда охранников задержали, Крячко их виновными не назвал, возражала защита, и его показания появились уже после задержания обвиняемых.
С нарушением закона получены также изобличительные показания Крячка. Он дал их не в качестве пострадавшего, а задержанного по статье 122 УПК по подозрению в преступлении, предусмотренном статьей 222 УК, по которой уголовное дело не возбуждалось. Следовательно, нарушена ст. 129 УПК РСФСР, в силу которой предварительное следствие производится только по возбужденному уголовному делу. Ни одного из обстоятельств, указанных в законе в качестве оснований для задержания Крячко, не было, сказал адвокат Костанов, выступая в прениях. К тому же, показания Крячка получены уже после того, как накануне было вынесено постановление о направлении дела по подследственности в прокуратуру. Без письменного поручения прокурора либо следователя прокуратуры милицейский следователь не вправе был допрашивать Крячко. Таким образом, в соответствии со статьей 69 УПК РСФСР, заявила защита, показания получены от незаконно задержанного человека на допросе, проведенном ненадлежащим должностным лицом, и не имеют юридической силы.
Прокуратура, как это было и на первом процессе, попыталась подкрепить обоснованность инкриминируемого Москвичеву и Кислицину преступления оперативными данными. В связи с этим защита допросила в суде заместителя главы МВД республики, который лишь повторил, что такие данные были получены, но документы учета оперативной информации для обозрения судом не представил. Защита не стала заявлять ходатайство в этом отношении, ограничившись тем, что обратила внимание присяжных на хронометраж, согласно которому промежуток времени между докладом в министерство и задержанием Москвичева и Кислицина физически исключал столь молниеносное получение оперативных данных в ночные часы.
Цена торга — более «мягкая» статья УК
Процессуальное противостояние гособвинения и защиты заметно обострилось при рассмотрении вопроса о том, как были получены признательные показания Кислицина.
На видеозаписи его допроса, которую обвинение представило суду как доказательство добровольного признания, на голове Кислицина хорошо видна марлевая повязка. Кислицина не били, повязка была на нем уже во время задержания дома, нашел объяснение кадрам видеообвинитель. А как быть с фигурирующими в обвинительных документах справками из ИВС и СИЗО, что задержанные при заключении под стражу были «практически здоровы», парировала защита. И тут же сообщила суду информацию о том, что после допроса Кислицина уже в присутствии адвоката, тот настоял на судебно-медицинской экспертизе задержанного, которая и обнаружила у него разрыв барабанной перепонки от удара. Однако на предыдущем рассмотрении уголовного дела суд не исследовал должным образом, какими методами были получены признания Москвичева и Кислицина.
Между тем, некоторые несоответствия в их показаниях фактическим обстоятельствам преступления указывают, что они даны под нажимом следствия. Это, например, касалось типа гранат, брошенных в квартиру Крячка. На момент допроса задержанных милиции было известно, что Крячок и его приятель, опрошенные раньше обвиняемых, разглядели только одну гранату, предположительно – РГД. И до заключения экспертизы в милиции считали, что обе гранаты были одного типа. Москвичев и Кислицин с чужого голоса показывают: они бросили две РГД. Однако специалисты позже определили, что одна из взорвавшихся гранат – РГ-42. Подозреваемые не могли бы их перепутать, поскольку корпус РГ-42 – цилиндрической формы, а РГД – яйцевидной. Но в милиции и в прокуратуре, а позже и в суде проигнорировали эти противоречия в показаниях.
Кстати, обратила внимание суда защита, в протоколах допроса охранников в ходе предварительного следствия зафиксированы их показания, что гранаты они приобрели … у Крячка! Но со временем подсказанное следствием признание, позволявшее держать Крячка «на поводке», стало помехой для выстроенной схемы обвинения, по которой хозяин квартиры должен проходить как потерпевший, обличивший подсудимых, и его сочли недостоверным.
Защита также обратила внимание присяжных на то, что первоначально уголовное дело в отношении Кислицина и Москвичева было возбуждено по статье 119 УК (Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы).
-Какая же это угроза, если бросили две гранаты боевых в человека – это покушение, но это цена торга: признаешься, пойдешь по более мягкой статье!, — подчеркнул в суде адвокат Костанов.
Обе стороны приложили немало усилий, отстаивая свои позиции также по вопросу алиби подсудимых на время совершения преступления. Обвинение характеризовало его как ложное, представленное заинтересованными лицами – родственниками, близкими и друзьями. В свою очередь защита назвала суду целый ряд свидетелей, едва знавших подсудимых, которые подтверждали, что Москвичев и Кислицин в то время, когда совершалось преступление, находились в другом месте. Однако их показания не были приняты следствием во внимание.
Присяжные были единодушны в своем вердикте
Новое рассмотрение по делу Москвичева и Кислицина закончилось триумфом защиты: присяжные единогласно вынесли вердикт в отношении подсудимых – не виновны. Оправдательный приговор республиканского суда обвинение, чувствуя шаткость своих правовых позиций, обжаловать не стало.
Все уголовные дела отличаются друг от друга, нет двух одинаковых людей, нет двух одинаковых уголовных дел, и это дело тоже исключительное, говорил в своем выступлении в прениях адвокат Костанов.
— Это дело вообще эпохальное, ибо с него начинается новая эпоха в развитии беззакония в нашей стране, — уточнил он. — <…> Здесь впервые незаконно задержали для получения нужных милиции показаний потерпевшего.
К этому можно добавить, что с именами Москвичева и Кислицина связано Постановление КС от 25 октября 2001 г. №14-П по делу о проверке конституционности положений, содержащихся в статьях 47 и 51 УПК РСФСР и пункте 15 части второй статьи 16 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». КС по их жалобе признал не соответствующим Конституции, ее статьям 48 (часть 2) и 55 (часть 3), положение пункта 15 части второй статьи 16 федерального закона, допускающее регулирование конституционного права на помощь адвоката (защитника) ведомственными нормативными актами, поскольку это положение — по смыслу, придаваемому ему правоприменительной практикой, — служит основанием неправомерных ограничений данного права, ставя реализацию возможности свиданий обвиняемого (подозреваемого) с адвокатом (защитником) в зависимость от наличия специального разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело.