Рассказы о «карманных» адвокатах, которые не защищают доверителя, а только берут деньги за назначение и даже помогают следствию, не редкость. В Самаре придумали, как изжить этот порок

Уже четыре года дела между адвокатами по назначению распределяет специальный Центр при областной адвокатской палате. Все переговоры координаторов со следователями и защитниками фиксируются, а качество работы адвокатов проверяется. Об уникальном для России опыте рассказала глава Адвокатской палаты Самарской области Татьяна Бутовченко, обладатель Национальной премии в области адвокатуры и адвокатской деятельности в номинации «Деловая репутация».

Почему появилась идея создать Центр субсидированной юрпомощи?

Я думаю, если посмотреть правде в глаза, нет такой адвокатской палаты, которая бы не сталкивалась с «карманными» защитниками. Мы этой проблемой озаботились еще в 2008 году и выяснили, что практически у каждого следователя есть два-три знакомых адвоката, с которыми он предпочитает работать. В месяц благодаря такому знакомству защитники зарабатывали по 100 000-120 000 руб. Вероятно, делились со следователями. Причем сам горе-адвокат подпишет все документы и то ходит, то нет на следственные действия. А потом к нам идут жалобы, что защитник либо ничего не делал, либо его вообще не было.

Бороться с этим путем наказания самих адвокатов бесполезно, пока вторая сторона не заинтересуется этим же вопросом. Что толку: я наказываю адвоката, а следователи продолжают направлять заявки персонально. Поэтому я отправилась на прием к начальнику Главного следственного управления при ГУ МВД по Самарской области Юрию Супоневу и рассказала об этой коррупционной связке. «У вас есть доказательства?», — удивился он тогда. «Доказательства у вас в финчасти: напротив фамилий одних и тех же следователей одни и те же фамилии адвокатов. Следователи выносят по 400 постановлений одному адвокату за месяц. Но не может столько защитник работать. Это хищение бюджетных средств», — рассказала ему тогда.

Проверил. Через два дня позвонил. После этого мы приняли решение создавать такой Центр.

Что он из себя представляет?

За основу мы взяли опыт Голландии, я там два раза была, чтобы посмотреть, как у них все устроено. А там механизм распределения дел между адвокатами очень простой. Работает специализированная структура, которая распределяет дела и следит за качеством работы адвокатов. При этом она не подчиняется ни адвокатуре, ни следствию.

Мы при областной Палате создали Центр субсидированной юридической помощи. Там работают не адвокаты, а наемный персонал. Операторы круглосуточно — и в праздники, и в будни — по телефону и по факсу принимают заявки на адвоката по назначению. Например, звонит следователь, разговор записывается, операторы выбирают защитника и связываются с ним. Причем адвокат выбирается автоматически — первый из общего списка, получив дело, он переходит на последнюю строчку. Координаторы должны следить, чтобы примерно равное количество дел между адвокатами распределялось. По нашей базе можно до минуты проверить, когда поступило требование, кто и во сколько назначен, были ли замены.

Поэтому мы молниеносно видим случаи, когда адвокат получает дела напрямую от следователя. Если же адвокат настаивает, что дело ему распределялось — можно прослушать, например, разговоры координатора с защитником и следователем. При подтверждении нарушения мы выносим предупреждение и исключаем человека из этого списка адвокатов, работающих по назначению.

Сколько бушевали следователи! Они потеряли «карманных» адвокатов. Последние даже в суде пытались оспорить новую систему, но мы все прошли, все отстояли.

Такая схема распределения дел действует по всей области?

Центры работают в трех крупных городах области: Самаре, Тольятти, и Сызрани. В других небольших населенных пунктах немного адвокатов, один отдел полиции, один суд. Когда защитников можно пересчитать по пальцам, то все приблизительно знают, сколько у кого дел, а руководитель адвокатского бюро способен разделить дела между коллегами. Там все проще, чем в крупных городах.

На чьи деньги финансируется Центр?

Конечно, нужно быть готовым к тому, что за это нужно платить. Техника, операторы, помещение. По смете за прошлый год содержание Центра нам обошлось в 1,8 млн руб., оплачивается это за счет адвокатских отчислений. Но это того стоило. Центр помог разорвать замкнутый круг, когда молодежь просто не могла «прорваться» в дела по назначению, поскольку у следователей все было «расписано», и по соглашению к ним не шли, так как не знали. В 2008 году этот вопрос встал как-то особо остро, особенно молодежь возмутилась: ничего не знающие адвокаты, совершенно тупые, работают напрямую со следствием.

Тогда наши адвокаты поддержали идею создать Центр субсидированной юридической помощи и согласились на увеличение отчислений сразу на 500 руб. Подчеркну, любое увеличение вызывает раздражение, даже на 10 руб., но тут мы проголосовали.

У нас защитники держатся за работу по назначению, это серьезный способ заработка, для Москвы, может быть, это не так актуально. Поэтому исключение из списка на год для адвоката просто катастрофа, иногда даже просят наказать более строго, но не лишать этой работы.

Сейчас из 1746 адвокатов, состоящих в нашей палате, по назначению работают 300 с небольшим адвокатов. Этого вполне достаточно.

Но в Кодексе профессиональной этики адвокатов нет такого вида взыскания…

Это не мера наказания, как например, замечание, предупреждение и лишение статуса. Отсутствие дисциплинарных взысканий — условие допуска к работе по назначению. Также обязательными требованиями являются: повышение профессионального уровня, обязанность подчиняться проверкам качества работы, свободное владение компьютерной техникой и наличие мобильного телефона обязательно. Такие условия допуска считаются вполне демократичными.

Вы говорите про проверки качества работы…

Мы проверяем все абсолютно дела по назначению. Заметьте, не лезем в дела по соглашению. Если клиент доволен — все, это закрытая тема. Другое дело бюджетные деньги: далеко не всегда клиенты знают свои права и что должен был делать адвокат. Я полагаю, раз государство платит, то оно вправе прийти и проверить качество работы. Вот чтобы этого не допустить, мы сами проверим качество работы коллег.

Сколько было недовольных проверками, сколько на меня сыпалось исков. Защитники утверждали, что мы нарушаем адвокатскую тайну. Моя позиция тут принципиальная: тайна — то, что вы ничего не делали? Эту тайну мы раскроем. Все проверяющие — члены совета палаты и комиссии — по закону предупреждены о невозможности разглашения сведений, связанных с осуществлением адвокатской деятельности. Жалобщики проиграли в судах.

Как проверяете качество?

Адвокатское досье — в нем должны быть все юридически значимые документы. Пока никто другого способа придумать не смог. Досье отражает, какие меры предприняты адвокатом, сколько раз он принял участие в судебном заседании, какие решения выносил суд, обжаловал ли их защитник. Если адвокат не представил ни одного от него исходящего документа, в ходе судебного разбирательства не задал ни одного вопроса, не обжаловал приговор, не устраивающий доверителя, это качественная работа?

Наличие досье как минимум говорит о том, что адвокат прочитал дело. Я не настолько идеалистка, понимаю, что при проверке адвокат задним числом может какие-то бумаги составить. Но с чего-то начинать надо! И те, которые хоть раз попались уже комиссии, говорят: лучше теперь я дело почитаю заранее.

Только ли этим должны ограничиваться проверки?

Мы на совете палаты обсуждали возможность проводить их не только после завершения работы адвокатом, но и на этапе, когда он еще оказывает помощь. К примеру, мы знаем, какие дела адвокату распределены, какие судебные заседания, скажем, назначены в Советском суде Самары. Туда приходят члены совета палаты и просят у защитников досье. Если он пришел без него, то это говорит о том, что он вообще не готов к процессу. Это первый этап. Второй – присутствие опытных, уважаемых адвокатов на заседании. Они слушают речь коллеги, а потом на специальных совещаниях дают рекомендации, что можно улучшить. В советское время это было распространено, я сама подвергалась подобным проверкам.

Я полагаю, от таких совещаний для молодых адвокатов со стажем до трех лет ничего, кроме пользы, быть не может.

То есть, только для молодых?

Мэтров зачем заслушивать? Но если на защитника с большим стажем есть жалобы, я полагаю, к нему тоже надо направить коллег, и ничего плохого от этого не будет.

Сколько ваших адвокатов за последние годы лишились статуса?

В год обычно статуса лишаются не больше семи-восьми защитников, в том числе за неуплату членских взносов. Понимаете, если у защитника есть задолженность за пять-шесть месяцев, мы позвоним раз-два. Если нет никакой реакции, то это может свидетельствовать о его потере связи с палатой, то есть ему статус уже не нужен. Лишение статуса одного-двух адвокатов за год за «составные» нарушения – это уже ЧП. За 10 лет в общей сложности в палате адвокатов лишены статуса 87 адвокатов, это вместе с неплательщиками членских взносов. Кстати, их них пятеро были наказаны за нежелание учиться и повышать профессиональный уровень.

25 марта мы лишили адвоката статуса за то, что адвокат в один день участвовал сразу в 20 заседаниях, на которых решался вопрос об условно-досрочном освобождении осужденных. Всем было отказано. При этом там были осужденные у которых были благодарности, поощрения от администрации исправительного учреждения и ни одного взыскания. А у одного вообще 12 поощрений и ходатайство администрации об УДО. Суд написал, что все поощрения были в начале срока и это расценивается как притворство с целью досрочного освобождения. Но адвокат ни одного решения не обжаловал! Зато он получил 550 руб. за каждое дело. После этого осужденные и обратились с жалобой к нам. Не знаю, будет ли [этот адвокат] обжаловать наше решение, у него есть на это три месяца.

Похожие новости

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *